Поколение

Галломания, то есть страсть ко всему французскому, была свойственна русскому дворянству на протяжении всего XVIII века. Отцы и деды будущих декабристов говорили, писали и , главное, думали по-французски, а в их домашних библиотеках хранились книги главных вольнодумцев той поры: Дидро, Руссо, Вольтера, Монтескьё. В общем, нет ничего удивительного в том, что многие будущие идеологи декабризма, патриоты первые свои слова произносили по-французски. Они родились в годы Великой буржуазной революции, их раннее детство прошло под звуки «Марсельезы» и споров о том, прав ли был Мирабо, Дантон или Робеспьер. Крах старого порядка в сердце Западной Европы стал для юных русских дворян первым политическим впечатлением.

Тем временем Россия переживала последние годы правления Екатерины II. Императрица, состоявшая в многолетней переписке с ведущими мыслителями эпохи Просвещения, была возмущена тем, к чему оно привело во Франции, и изъявляла готовность освободить страну от «разбойников» (так она называла революционеров) и восстановить монархию и монарха. Она финансово помогала французской знати, бежавшей от кровавых событий на родине, и выдворяла из России экспатов, выражающих сочувствие революции.

Иезуиты и другие католики, оказавшись в России, почуяли спрос и принялись открывать свои учебные заведения или работать частными гувернёрами для подрастающего поколения русского дворянства. Поскольку навязывание католицизма преследовалось правительством, отцы-иезуиты старались составить учебную программу в соответствии со светскими идеалами. Единственная пропаганда, которая допускалась и даже поощрялась в общеобразовательной программе, — критика Французской революции. Позднее декабрист Андрей Розен скажет, что именно французские учителя, казалось бы, осуждавшие переворот и террор в своей стране, «посеяли в русском дворянском юношестве первые семена революции». Снова парадокс.

Самым престижным средним учебным заведением Петербурга на рубеже XVIII и XIX веков стал Иезуитский пансион аббата Николя. В Россию его занесла судьба после того, как его бывший работодатель, французский посол в Константинополе Огюст де Гуфье-Шуазёль, был обвинён в контрреволюционном заговоре и вынужден искать убежище. Сарафанное радио быстро принесло аббату первых учеников, и уже спустя пару лет он открыл частный пансион на набережной Фонтанки, куда пошли учиться дети из самых обеспеченных дворянских семейств, в частности будущие декабристы Михаил Орлов, Сергей Волконский, Василий Давыдов и будущий глава тайной полиции Александр Бенкендорф.

«Не странно ли, что проект, родившийся в аллеях Люксембургского сада, пронесённый по всей Европе, осуществился-таки — и где! — в Петербурге!» — не без удивления писал Николь своему товарищу. После ошеломительного успеха в Северной столице в 1812 году аббат переедет в Одессу по приглашению первого губернатора, фактически основателя города и в прошлом также беглого француза Эммануила Осиповича де Ришельё. На юге святой отец займётся реорганизацией церквей,а к концу своих дней вернётся во Францию, где сыграет ведущую в восстановлении Сорбонны, университета, закрытого в годы буржуазной революции.

Обычно знакомство юного дворянина с иностранными педагогами происходило задолго до поступления в учебные заведения.

Гувернёров для домашнего обучения выбирали либо среди выпускников и студентов местных высших учебных заведений и духовных академий, либо среди иностранцев. Во второй половине XVIII столетия были популярны немцы, к концу века предпочтение стали отдавать французам. Позже, ко второй четверти XIX века, их сменят англичанки и швейцарцы. Да, именно так. Англичанки ценились выше мужчин-англичан, а швейцарцы — выше женщин-швейцарок, а те, в свою очередь, считались хуже француженок, но лучше немок. Ещё один парадокс.

Десять лет политической нестабильности и кровавого террора во Франции напугали всю Европу — никто из правителей не хотел повторения этого сценария в своей стране. Буржуазную революцию считали своеобразным итогом века Просвещения, но она, мягко говоря, не озарила Европу светом гуманизма. Первые попытки осмыслить произошедшее привели к критике философии Просвещения в двух направлениях: либеральном и христианском. Либералы пытались понять, что пошло не так с идеями свободы, равенства и братства. Католики наконец могли ответить за годы гонений всем адептам культа разума, и особенно французским революционерам.

Консерватор Жозеф де Местр, которым зачитывались молодые декабристы, выступал с критикой просветительских идей. Де Местр сравнивал падение старого режима во Франции с падением Иерусалима и предрекал восстановление монархии. В отличие от Бенжамена Констана и других либеральных современников, де Местр видел в революции болезнь, а в реставрации выздоровление. Этим размышлениям посвящён его трактат «Рассуждения о Франции», опубликованный в 1796 году.

Констан представлял либеральный лагерь и спорил с Руссо о безграничности народного суверенитета. За его политическими метаниями с любопытством следили как во Франции, так и в России. После того, как яростный критик Бонапарта, называвший его Чингисханом и Атиллой, принял предложение Наполеона составить новую конституцию, фамилию Constant (фр.— Постоянный) в народе переделали в Inconstant (Непостоянный).

И де Местр, и Констан были в своё время вхожи в дом именитого банкира Неккера и его дочери, писательницы и интеллектуалки, известной на всю Европу, Жермены де Сталь. Полемика замужней мадам де Сталь с Констаном привела к роману, который длился более десяти лет.

Наполеон готов был терпеть Констана, но люто ненавидел де Сталь. Он и раньше-то побаивался слишком свободолюбивой женщины, но публикация её труда «О литературе, рассматриваемой в связи с общественными установлениями» усугубила давний конфликт. Мадам пришлось гнать из страны дважды, сначала в 1803-м, потом в 1810 году, но и в эмиграции де Сталь вела подрывную интеллектуальную деятельность, ставя под сомнение наполеоновскую идею о превосходстве Франции над другими государствами. В 1812 году она прибыла в Россию, где в разгар военных действий её на удивление тепло приняли. «Я знаю, что Россия теперь счастлива, хоть она и не имеет другой конституции, кроме характера вашего величества», — сообщила она Александру I. «Даже если бы ваш комплимент был правдой, я был бы только счастливой случайностью», — скромно парировал император, которому будет суждено освободить всю Европу от тирании Наполеона, но не свой народ от тирании крепостничества.

Если для некоторых молодых декабристов первым языком стал французский, то для Наполеона это был итальянский. Незадолго до рождения Бонапарта его родная Корсика перешла во владение Франции. Выходец из семьи местных аристократов, пусть и не самых влиятельных, Наполеон получил королевскую стипендию и вместе с братом поехал учиться во Францию. После смерти отца ему пришлось взвалить на себя обязанности по содержанию родных и выплату огромного долга, оставленного в наследство. За год до начала буржуазной революции, в 1788 году, в поисках средств к существованию Наполеон даже попытался записаться на хорошо оплачиваемую офицерскую службу в Русскую императорскую армию, набиравшую тогда иностранных добровольцев для войны с Османской империей. Его остановило только одно условие — понижение чина. Наполеон был готов играть только на повышение.

Одна антифранцузская коалиция сменила другую, и таких европейских союзов в грядущем десятилетии наберётся семь — более половины будет повержено. Главным инициатором (и инвестором) антифранцузских союзов выступала Англия. Некоторые русские дворяне даже всерьёз увлеклись английским языком, модой, политическими взглядами. Желая охладить пыл амбициозного предводителя Французской республики, Россия то присоединялась к этим союзам, то выходила из них. Лишь на третий раз, уже при императоре Александре I, Россия наконец перешла к открытым военным действиям.

Противостояние Третьей коалиции завершилось так называемой битвой трёх императоров — на поле боя под Аустерлицем в 1805 году лично присутствовали австрийский лидер Франц II, Александр I и Наполеон — уже в статусе императора. «Зачем мы ведём войну, какие сверхважные причины заставляют нас уничтожать друг друга?» — спрашивал Наполеон у прибывшего к нему русского представителя накануне битвы. Несмотря на количественное превосходство, союзная армия потерпела сокрушительное поражение. Но потери в 16 тыс. убитых и раненых с нашей стороны не остановили русского императора, и год спустя, уже в союзе с Пруссией, русская армия смогла дать отпор французам при Прейсиш-Эйлау (сегодня — Багратионовск), потеряв, правда, ещё больше солдат. Это был относительный успех, который участник битвы гусар Денис Давыдов прозвал «кровавым предисловием Наполеонова вторжения в Россию».

Медальон «Миниатюра на тему Тильзитского мира»

Франция, 1810-е годы

На одной стороне изображены обнимающиеся Наполеон и Александр I, на другой — шатёр на плоту посреди реки Неман, где происходили переговоры.

Уже к лету 1807 года Франция подступила к границам Российской империи. Александру I ничего не оставалось, как подписать унизительный Тильзитский мир с Наполеоном, признать все его завоевания и фактически стать его союзником в противостоянии с англичанами. Но континентальная блокада Великобритании (таковы были условия договора) — крайне невыгодна Александру I, да и российские элиты были разочарованы и хотели войны. Александр I трижды выступал против Бонапарта в составе европейских коалиций и в 1812 году готовился сделать это снова, на всякий случай выставив войска к границе, что было воспринято Наполеоном как приглашение к войне.

Когда в июне 1812 года Наполеон перешёл Неман на западной границе Российской империи и занял Вильно (сегодня — Вильнюс), Александр отправил на переговоры генерала Балашова. Французский император спросил его, по какой дороге можно пройти в Москву, на что генерал ответил: «Есть много дорог, Карл XII шёл туда через Полтаву». На этом дипломатические отношения между русским и французским правительствами прекратились. Российский император также не был намерен сдаваться. «Раз война начата — моё твёрдое решение не оканчивать её, хотя бы пришлось сражаться на берегах Волги», — писал он своему союзнику, избранному шведскому кронпринцу Бернадоту.

Русская кампания шла полгода — с июня по декабрь 1812 года. 14 сентября «Великая армия», более половины которой составляли не французы, а прусские, австрийские, баварские, саксонские, итальянские, польские, испанские части, без боя вошла в Москву. В ту же ночь город охватил пожар, длившийся три дня и три ночи. Подписания мира Наполеон так и не добился. «Пожар Москвы стал зарёй свободы в мире», — напишет автор трактата «О духе завоевания и узурпации» Бенжамен Констан в 1813 году, когда после окончательного поражения наполеоновской армии русские солдаты погонят восвояси французов и всех сочувствующих и в 1814 году победно войдут в Париж.

Наполеоновские войны и особенно вторжение в Россию заметно охладили пыл поклонников галльской культуры. Тот же Глинка, как и многие литераторы того времени, критиковал дворянское подражательство всему французскому, полагая, что эта мода отдаляет их от истинного патриотизма. Позже с лёгкой руки Грибоедова в обиход войдёт ироничный оборот про смешение «французского с нижегородским» из комедии «Горе от ума». По одной из версий, писатель позаимствовал это выражение из народного фольклора: после Отечественной войны «смесью французского с нижегородским» гусары называли специфический коктейль из шампанского с квасом в пропорции один к одному.

Однако очевидно, что вычеркнуть всё французское из жизни нескольких поколений было весьма проблематично. Даже к такому бесспорному злу, как Наполеон, отношение колебалось от резко отрицательного до сдержанно-уважительного, а позже — даже сочувственного. Если раньше в общественном сознании Россия противопоставлялась Франции как «варварство VS цивилизация», к 1812 году варварами стали французы.

Заграничные походы, впрочем, вернули эту антитезу в привычное русло. Молодым офицерам открылся дивный новый мир. «Мы видим здесь повсюду успехи цивилизации, они сказываются во всём: в обработке земель, в устройстве жилищ, в нравах, и всё-таки я никогда, ни на минуту не захотел бы поселиться под иным небом, в иной стране, чем та, где я родился и где почили мои предки», — писал поручик Александр Чичерин в своём походном дневнике.

19 марта 1814 года генерал-майор и будущий идеолог декабризма Михаил Орлов лично подписал Капитуляцию Парижа. Наполеон отрёкся от престола.

Поверженный Наполеон был отправлен в ссылку на остров Эльба. Не без участия России и других европейских монархий во Франции началась реставрация Бурбонов. В 1814 году, спустя ровно 1000 лет после восшествия на престол первого Людовика, к власти пришёл последний из реально правивших во Франции — Людовик XVIII. В октябре того же года состоялся Венский конгресс, в ходе которого обсуждалась концепция европейского содружества, закреплённая позже в Парижском мирном договоре. Страны, победившие в войне с Наполеоном, объединились в Священный союз, а монархи, свергнутые в годы революций, вернули себе трон не только во Франции, но и в Испании, и в ряде других, более мелких, государств и теперь могли рассчитывать на военную поддержку объединённой армии союза.

Новая стабильность пошатнулась уже к весне 1815 года, когда стало известно, что Бонапарт бежал из заключения и, стремительно собирая армию, готовится силой вернуть себе империю. Захватить власть ему удалось всего на сто дней. Провальная битва при Ватерлоо поставила последнюю точку в карьере амбициозного полководца. Монархия была вновь спасена. За пределами Франции возвращение к монархическим режимам также не прошло гладко. Конец десятилетия ознаменовался серией революций — первый вплеск произошёл в Испании, за ней последовали Португалия, Греция, королевства Неаполь и Пьемонт, входящие в раздробленную Италию.

Всё это происходило на глазах у будущих декабристов, многие из них находились в эпицентре событий. Из офицерского состава, оказавшегося в Париже после капитуляции, вышло около трети декабристов: Кондратий Рылеев, Михаил Лунин, Никита Муравьёв, Матвей Муравьёв-Апостол, Сергей Трубецкой, Иван Якушкин, Николай Тургенев и другие. После падения тирана Наполеона им казалось, что восстановление конституционной монархии в Европе станет залогом благополучия. Но длительное пребывание за границей показало лишь недовольство народа и рост либеральной оппозиции. Увиденное заставило молодых офицеров всерьёз задуматься о будущем России.

Недовольство нарастало и дома. Наблюдая за событиями в Европе, Александр I нервничал. Ещё в 1808 году он поручил своему ближайшему сановнику Михаилу Сперанскому разработку государственных реформ. «Введение к уложению государственных законов» стало прообразом конституции, которая должна была превратить феодальную Россию в современную страну с разделением власти на законодательную, исполнительную и судебную, с многоступенчатой системой выборов и с правами для всех сословий. Частью программы стало создание Государственного совета в 1810 году. Сперанский стал его главой, фактически вторым человеком в государстве. Хотя все его предложения были вполне промонархическими, они вызывали сопротивление со стороны высшего дворянства. Большую часть идей реформатора в жизнь претворить не удалось. Накануне Отечественной войны Сперанского отстранили от должности госсекретаря по причине потери доверия.

План государственного ​​​​​​​
преобразования графа ​​​​​​​
М.М. Сперанского.

Типо-литография Товарищества И.Н. Кушнерев и Ко. М., 1905.

В те же годы началось становление нового фаворита — графа Алексея Аракчеева, который в годы Отечественной войны отвечал за армейские резервы и продовольствие. После успехов на военном поприще ему были доверены и дела гражданские. Со свойственной ему любовью к армейской дисциплине граф стал закручивать гайки. Новая политика получила название «аракчеевщина». В стране, в основном на западе, были созданы военные поселения. Солдаты-крестьяне должны были и заниматься военным учением, и обрабатывать землю, и содержать себя, добывая пропитание своим трудом, — торговать им запрещалось. Жили в этих поселениях в каторжных условиях по строгим правилам, за нарушение которых виновные подвергались жестоким телесным наказаниям. И вместе с тем именно Аракчееву было поручено составить проект отмены крепостного права, дабы оценить, насколько это рабочая идея.

А пока Аракчеев как мог управлял государством, Александр I занимался внешней политикой, разъезжая по европейским конгрессам. В 1818 году на открытии варшавского сейма император публично пообещает конституцию для России, но обещание так и не будет исполнено. Нерешительность Александра I, милитаристские порядки и порабощение русского народа, победившего наполеоновскую армию, окончательно возмутили дворян-офицеров и подстегнули развитие тайных обществ.

Первые объединения, по сути дискуссионные клубы для неравнодушной молодёжи, появились ещё до войны 1812 года. В обществе мечтателей «Чока» юноши спорили о понятиях вроде «общественного договора» Руссо и обдумывали переезд на Сахалин с целью создания там новой республики. Война с Наполеоном заставила их быстро повзрослеть, а наблюдение за антимонархическими восстаниями по всей Европе сподвигло перейти от подростковых фантазий к реальным политическим программам.

После войны независимо друг от друга возникает несколько ранних преддекабристских организаций. Среди них две офицерские артели: одна — в Семёновском полку, другая — среди офицеров Главного штаба («Священная артель»), Каменец-Подольский кружок Владимира Раевского и «Орден русских рыцарей» Михаила Орлова и Матвея Дмитриева-Мамонова. «Дух преобразования заставляет, так сказать, везде умы клокотать», — писал декабрист Пестель. Источником вдохновения для декабристов стали европейские тайные общества, с членами которых в послевоенные годы многим офицерам-оккупантам удалось познакомиться лично. В их дневниках и следственных документах будут фигурировать масоны, иллюминаты, итальянские карбонарии, члены прусского тайного общества «Тугенбунд» (нем. «Союз добродетели»). «Равнодушие прусских офицеров к своему государю было прекрасно усвоено нашими офицерами» — в правительстве знали об этих контактах по доносам.

Впрочем, за масонством ехать в Париж было вовсе не обязательно: первые свидетельства о масонах в России относятся к 1731 году, а к эпохе Александра I ложи достигли расцвета. В них состояли и царедворцы, и священники, и торговцы — всем были симпатичны идеи равенства и братства. К 1822 году, когда масонские ложи попали под запрет, в них побывало большинство декабристов. В эзотерическом обществе их интересовала не только идейная сторона, но и организационная: они хотели подсмотреть структуру, устав, символику, порядок принятия и исключения.

В 1816 году, наблюдая реакционные настроения в родном отечестве, 30 офицеров основали «Союз спасения» для обсуждения либеральных преобразований в стране. Год спустя участники пришли к радикальному умозаключению: а нельзя ли ускорить реформы, убив царя? Не найдя согласия в этом вопросе, они распустили общество, но уже в 1818-м основали новое — «Союз благоденствия». Это уже была не офицерская артель для совместного проведения досуга, а своеобразная протопартия. К 1820 году в союзе насчитывалось уже более 200 членов и было образовано до 15 управ — большинство находилось в Петербурге, преимущественно в гвардейских полках, но в Москве, Смоленске, Нижнем Новгороде, Кишинёве, Тульчине и ряде других городов также были отделения.

«Союз благоденствия» отличался от предыдущего общества не только количеством участников, но и более масштабными планами и обширной пропагандой. Декабристы-литераторы проводили просветительскую работу в кружках типа «Арзамаса» и в журналах вроде «Полярной звезды» под редакцией Кондратия Рылеева и Александра Бестужева-Марлинского. «Свои люди» были «приставлены» ко всем высшим чиновникам — от петербургского губернатора Милорадовича до Аракчеева. Согласно плану, лет через 20 российское общество должно было быть морально готово к бескровному перевороту. Он представлялся как своеобразная «революция сверху» — широкие массы втягивать в этот процесс на этапе подготовки никто не хотел, стало быть, общество было «тайным» не только от императора, но и от народа.

Конспирация внутри общества была многоуровневой: было ядро заговорщиков, были рядовые члены общества и другие симпатичные им либералы вовне. Устав общества был зафиксирован в «Зелёной книге», названной так по цвету переплёта. Работа над основными программными документами — «Русской правдой» Павла Пестеля и «Конституцией» Никиты Муравьёва — велась уже после распада союза на «Южное общество» и «Северное». Разделение это изначально было чисто техническим: значительная часть активных декабристов, среди которых были Павел Пестель, Сергей Муравьёв-Апостол, Михаил Бестужев-Рюмин, была сослана на юг после расформирования мятежного Семёновского полка. Среди лидеров «Северного общества» остались Никита Муравьёв и Сергей Трубецкой.